Встреча с Легендой. Ирина Ивановна Шульга

05.06.2017

На краевом семинаре организаторов летнего отдыха Хабаровского края, среди докладчиков увидела знакомую фамилию Шульга Ирина Ивановна , а далее следовал внушительный список регалий- доктор педагогических наук, профессор кафедры педагогики и психологии Института физико-математического и информационно-экономического образования НГПУ, член-корреспондент МАНПО (Международная академия наук педагогического образования). –«Это же наша! Сибирячка! Наша Ирина Ивановна! Наша Шульга!»- гордо заявила я организаторам. Оказалось, что мы живем в соседних комнатах. Два вечера мы разговаривали просто так ( о науке, о времени, об анимации, о Китае, о трендах в педагогике и тд и тп) , и вот, за тридцать минут до отъезда, когда машина уже подъехала к корпусу гостиницы, чтобы увезти Ирину Ивановну в аэропорт, меня осенило. –«Да что же мы просто болтаем! Пожалуйста, давайте это все запишем, за 30 минут можно много чего рассказать!» Встречайте еще одно интервью и еще одну Легенду.
АЮ: Здравствуйте, Ирина Ивановна!
ИИ: Здравствуйте, Анечка!
А.Ю.: Мы традиционно начинаем наше интервью с блиц-опроса. Итак, Если спросить у ваших друзей о вашем ярком качестве, которое отличает вас от других, что они назовут?
ИИ: Независимость. Не люблю быть зависимой, и все это знают.
АЮ: Следующий вопрос. Представьте себе, выходит ваша очередная книга. И на ее обороте, рядом с вашей фотографией написаны три предложения о вас. Чтобы это было?
ИИ: Любящая, любимая, довольная жизнью.
АЮ: Это очень здорово! Сегодня я бы хотела поговорить с вами об индустрии детского отдыха в целом и о вашем опыте работы в детских лагерях в частности. Скажите, вы сами когда-нибудь были вожатой?
ИИ: Конечно. Я считаю, что именно этот социальный, профессиональный и личностный опыт в моей жизни был одним из самых значимых, он воспринимается мной как второе рождения. После вхождения в вожатскую деятельность, со мной произошли системные, я бы даже сказала глобальные изменения, именно поэтому я осмысливаю это как второе рождение. Вожатство — это не просто часть жизни, это моя глубинная сущность
АЮ: А как произошла ваша первая встреча с лагерем?
ИИ: Наверное, как у многих студентов исторического факультета Новосибирского Государственного Педагогического Университета, в то время еще института. Истфак НГПУ это достаточно известная научно-педагогическая школа. Я пришла туда, когда на кафедре педагогики и психологии очень активно работала Марина Соломоновна Коган, ученица Сталя Анатольевича Шмакова. Именно она передала мне, как и другим студентам, всю волшебную атмосферу и необыкновенную ауру этой профессии, через свою личность. Мы были как начинающие актеры, которые попадают в театральное пространство через этюды, пробы. Сначала все произошло на уровне чувств. Осознание пришло гораздо позже. Сначала ты чувствуешь, потом понимаешь, какой бесценный дар получил, но еще не догадываешься, где и как это потом выстрелит в личности на уровне вдохновения. И вот, когда я попала в эту среду и в профессию, познакомилась с технологией коллективно- творческого дела в ЛИСТПЕДе (прим. выездной лагерь первокурсников ИФ НГПУ), я загорелась этим навсегда. Уже после первого курса поехала в лагерь, причем сразу в должности старшего вожатого. У института была договоренность с инструментальным заводом о том, чтобы проложить какую-то теплотрассу. Но не хватало сто метров труб. И завод обязался предоставить эти самые трубы при условии, что к ним в лагерь старшей вожатой поедет представитель из НГПУ. На тот момент все студенты уже распределились по лагерям, я была первокурсницей, меня вообще не полагалось куда-либо отправлять. И тут, Галина Васильевна Винникова, заведующая кафедры педагогики и психологии на истфаке, позвала и сказала: «Ира, ты поедешь в лагерь имени Сергея Тюленина сразу старшей вожатой без какого-либо опыта за плечами. Такая будет у тебя миссия, ты выручаешь институт. И на тебе лежит огромная ответственность!». И вот с этим посылом я отправилась получать свой первый вожатский опыт.
АЮ: Когда случилась ваша история в качестве вожатой на отряде?
ИИ: Значительно позже. Следующие два года я так и работала старшей вожатой, но это в первую очередь была командная работа. А надо сказать, команда и методически, и энергетически была очень сильная. Мы как бродячий цирк путешествовали по лагерям. И прекрасно то, что до сих пор общаемся, не смотря на разный социальный и профессиональный опыт. Когда мы сейчас собираемся вместе во внеурочное время, всегда всплывают истории, песни, целая охапка воспоминаний, и мы реально нуждаемся друг в друге. На разных сменах наши вожатские дороги пересекались и с Татьяной Александровной Ромм, и с Николаем Николаевичем Киселевым, и с Андреем Геннадьевичем Сафоновым … Говорят, есть роскошь общения с любимым человеком, но еще большая роскошь- общение с твоими друзьями. Когда ты любишь, ты готов брать, а когда дружишь – отдаешь и тебе это нравится… И без этого ты обходиться не можешь. Бесценно то, что в этом опыте работы старшей вожатой, были первые пробы коллективного педагогического творчества. Вообще творчество это сугубо индивидуальный процесс, когда я для себя открываю что-то новое, творю. А это был опыт, когда ты вместе с другими создаешь новый продукт, который одинаково близок и дорог всем.
АЮ: Скажите, есть смена, которую вы придумали и который вы гордитесь?
ИИ: Мне кажется, что каждая смена, которую мы разрабатывали той самой командой, в чем-то особенна, неповторима, потому что нам самим просто неинтересно было повторяться. Но, наверное, самые запоминающиеся были зимние заходы в лагерь, потому что это была только наша инициатива и мы их очень любили. Эти смены были особенно камерными, уютными, волшебными и концентрация творчества на них просто зашкаливала. Они проходили в лагере имени Вали Котика-это наша вторая альма-матер.
А если говорить про смену, которую я всегда помню, и которая действительно имела педагогический эффект — это была международная смена в «Артеке», где я была как раз вожатой на отряде. Отряд был архисложный. Представьте себе 40 ребят от 14 до 16 лет, среди которых пятнадцать грузинских мальчиков, пятнадцать девочек и мальчиков из западной Германии и десять москвичей. Сначала мне было непривычно, скажем так. Все говорили на разных языках, с нами работал переводчик из МГУ. Два дня я помучилась в этом пространстве. Но после, в один из дней, мы играли в «Снайпер»- это известная артековская игра, в ходе которой немецкий мальчик подвернул ногу. Мне некогда было искать переводчика, я вспомнила все, что знала еще со школы на английском и на немецком. И самое интересное, что меня все поняли! После этого мы больше не нуждались в переводчике, потому что мы заговорили на своем собственном внутриотрядном языке — смеси русского, немецкого и грузинского. Потом все друг в друга повлюблялись, это был самый романтичный отряд на моей памяти, передо мной стояла задача простроить все эти отношения таким образом, чтобы они не выходили за рамки правил лагеря, но при этом сохранить в ребятах этот трепет и очарование первых чувств. При этом важен еще и такой момент, что у разных национальностей абсолютно разные системы воспитания. Модель общественного воспитания, превалировавшая в Советском Союзе и модель воспитания детей в западной Европе — это в принципе две параллельные истории, которые никак не пересекались, особенно идеологически. Но в нашем маленьком лагерном мире мы как-то легко и быстро почувствовали, а потом и поняли, что мы очень сильно друг другу нужны. Мы общались, интересовались, дружили, узнавали много нового. После этой смены, расхожие слова о том, что «вожатый — это тот, кто рядом, но при этом чуть впереди», обрели для меня новый смысл. Я теперь это четко осознаю, как часть своего профессионального кредо по жизни. И сейчас мне очень нравится быть рядом с моими учениками, но я отдаю себе отчет, что я им интересна, если я чуть-чуть больше знаю, в чем-то у меня больше опыта, может быть даже больше любви. Если ты начинаешь формализоваться и перестаешь эмоционально включаться на людей и процессы, лучше уйти из этого пространства.
АЮ: А сколько смен вы отработали в «Артеке»?
ИИ: Для меня «Артек» это судьбоносная история. В то время в «Артек» брали только старшекурсников и только на полгода. Но я, отработав шесть месяцев, получила приглашение вернуться, и стать методистом, после получения диплома. И это было невероятно гордо, важно и значимо. Я ехала обратно в Новосибирск и думала только о том, как прожить эти полгода без лагеря. Вся моя душа, все мои мысли, все осталось в «Артеке». По приезду, я обнаружила, что то, что меня увлекало до этого — и КВН, и научная деятельность, и студенческий актив, и романтические отношения — все перестало быть интересным. Это неправильно, но так было. Я просто ждала, когда закончится пятый курс и уеду. Но так случилось, что зимой, я ехала в автобусе №8 из Академгородка в институт, и мои глаза уперлись в курсантские погоны. Просто потому, что больше некуда было смотреть в переполненном автобусе. Напротив меня стоял курсант военно-политического училища. Курсант меня спросил: «Вам что, так форма моя нравится?». На что я ответила ту самую ключевую фразу: «Форма то формой, было бы содержание под формой». И молодой человек изо всех сил решил показать насколько он содержательный. 35 лет уже показывает
АЮ: Это, наверное, был Алексей Алексеевич Шульга?
ИИ: Ну, конечно… Вот и все. Вместо «Артека» я поехала вместе со своим мужем в группу советских войск в Германии.
АЮ: Вы жили в Германии?
ИИ: Да, потому что я вышла замуж и поехала вслед за ним. Вернулась практически через 8 лет. Я была счастлива, родила двух детей, но все это время я чувствовала нереализованность в том, что мне реально нравится. Такой незавершенный гештальт. Вернувшись в Россию, я должна была пойти работать в школу, но опять поворот судьбы. Мне звонят и говорят, что Марина Соломоновна Коган везет команду молодых преподавателей пединститута в Кемерово, чтобы провести инструктивный сбор. Смотрю на состав, и понимаю, что это тот самый бродячий цирк шапито. Много старых, знакомых фамилий- Киселев, Сафонов, но появились и новые — Борис Аркадьевич Дейч, Елена Вениаминовна Лисецкая, Андрей Анатольевич Данилков. Будучи студенткой, я их не знала, это было следующее поколение той же самой научной школы. Конечно, мне захотелось с ними снова встретиться в ситуации коллективного педагогического творчества! Была необычная ситуация, когда я захожу в автобус, и не понимаю, что происходит — со всех сторон слышалось «это та самая, это та самая». Потому что я этих ребят не знаю, но про меня они знают все. У нас была тогда атмосфера как в театральных институтах, когда каждое поколение что-то после себя оставляет. Для меня это было так непривычно, но это на самом деле ко многому обязывало, ведь ребята были очень сильные, профессиональные и талантливые. И мне хотелось им соответствовать изо всех сил. Мое жизненное кредо: « либо — хорошо, либо — никак». Поэтому я засучила рукава и взялась за эту деятельность с каким-то новым зарядом энергии. Я открыла для себя это удовольствие, этот особый кайф-когда ты занимаешься именно тем, что создано для тебя, тем, что тебе нравится. Мне посчастливилось войти в эту реку дважды, причем второй раз абсолютно в новых условиях. И эта жизненная история помогла осознать, что то, чем мы занимаемся — это все-таки профессия. АЮ: Если бы вам наше профессиональное сообщество доверило поговорить с президентом РФ о судьбе детских лагерей России, о чем бы вам захотелось сказать?
ИИ: Ой, такой сложный вопрос… Наш президент — мудрый человек, и мне кажется, он реально заинтересован, чтобы наша сфера существовала, и он хочет того, чтобы лагеря соответствовали статусу успешной страны. Речь бы пошла о качестве, количеством мы даже себе ничего не докажем. Лагерь ведь оказывает воспитательную услугу, а воспитать счастливых и успешных может кто? Только счастливый и успешный. Поэтому я бы сказала президенту о том, что нам нужно как можно больше Сириусов, Артеков, Орленков. Вы только дайте нам пространство, а мы его обустроим. Ведь у нас в стране так много талантливых педагогов, которые любят то, чем они занимаются. Нужно только поверить, что они могут насытить потрясающим содержанием свои лагеря. Поверили же в Артек? И вот за два года, из полуразрушенного лагеря, как Феникс из пепла, возродился восхитительный, фантастический детский центр. В 2014 году, через два месяца после Крымской весны, я в составе новосибирской научной делегации, вновь оказалась в «Артеке». Я стояла на развалинах своих романтических воспоминаний в Крыму и плакала, потому что «Артек» которым я его знала, был практически убит. Но вот в 2017 мы снова видим мощный детский центр, где вожатые и дети гармоничны, где существует пространство детства и взросления, где все соответствует запросам современной молодежи.
АЮ: Вопрос о педагогах и учителях. Кто сыграл большую роль, на ваш взгляд, в становлении российского детского лагеря?
ИИ: Не возьмусь перечислять всех — это слишком внушительный список. Но если говорить, кто на меня оказал большое влияние, то это, конечно, Сталь Анатольевич Шмаков. Личные встречи, которых было немного, но каждая из них — настоящее событие и, конечно, его научные работы, песни, стихи. Сталь Анатольевич очень позитивный, творческий, энергичный человек. Также Олег Семенович Газман. Я лично с ним незнакома, но каждая его работа — настоящее откровение. Кого я считаю своим учителем, так это Нелли Петровна Аникеева. Те жизненные и профессиональные уроки, которые я получила от нее, они в моей памяти на всю жизнь. Безусловно, Марина Соломовна Коган, Галина Васильевна Винникова. Это мои первые учителя.
АЮ: Скоро наступит новое лето. Какое напутствие вы бы дали вожатыми в лето 2017?
ИИ: Я его уже несколько раз озвучила: «Осознайте себя успешными и счастливыми, и тогда дорога к детству вам открыта.»