Встреча с Легендой.Зверев Владимир Александрович

14.09.2017

Все, кто имеет отношение к истфаку Новосибирского государственного педагогического университета, хорошо знают Зверева Владимира Александровича – доктора исторических наук, профессора кафедры отечественной и всеобщей истории, а по совместительству – главного научного сотрудника сектора историко-демографических исследований Института истории Сибирского отделения РАН. Но мало кто знает, что Владимир Александрович в летнее время в период 1968–1988 годов трудился вожатым во Всесоюзном пионерском лагере «Артек» и не понаслышке знаком с вожатской профессией. Как поется в песне: «Артековец сегодня – артековец всегда!». С этим замечательным человеком мне удалось встретиться в июле 2017 года, в самый разгар приемных экзаменов в магистратуру исторического факультета.
Встречайте еще одну легенду и еще одно интервью.

Анна Байкалова — Скажите, пожалуйста, Владимир Александрович, если спросить Вашего лучшего друга, чем Вы отличаетесь от других людей, в чём Ваша крутость, Ваша сила… Вот что бы ответил Ваш друг?
Владимир Зверев — Мой друг скорее всего пошутил бы на эту тему, и скорее всего, отметил бы какие-нибудь мои недостатки. Но в душе он знает, что я человек, который посвятил свою жизнь исследовательской работе и в какой-то степени в этом деле преуспел. Думаю, если меня за что-нибудь ценят, то прежде всего за мои научные труды. И за учебные пособия по региональной истории. Я не столько преподаватель, сколько исследователь по профессии.
— Скажите, если бы у Вас нашлось время не только на исторические исследования, и Вы бы решили издать книгу, то что бы это было – приключенческий роман, мемуары или фантастика?
— Ну, мемуары я пока не готов писать… Пожалуй, я бы осмыслил и системно изложил опыт педагогической деятельности детского лагеря «Лесной», который находится в самом центре «Артека» и с 1963 года принимает по 400–500 детей в смену. Этот опыт часто упоминают в связи с именем нашего знаменитого начальника Евгения Александровича Васильева, но, к сожалению, на сегодняшний момент нет педагогических коллективов, которые использовали бы его в своей лагерной практике.
— Я веду свой блог для детских лагерей, поэтому в первую очередь меня интересует Ваше вожатское прошлое. Скажите, что Вас привело в детский лагерь? Как Вы туда попали?
— Эта история началась на первом курсе тогда еще НГПИ – педагогического института. Я учился на историческом факультете. Вообще-то собирался поступать в НГУ, но не поступил – тогда очень большие конкурсы были, не хватило одного балла. Решил, так сказать, перебиться годик в педагогическом институте, потому что был уверен, что буду учиться хорошо и переведусь через год в НГУ. Более того, активно включился во все студенческие возможности, а тогда у нас их было немало. Работал философский кружок во главе с Владимиром Петровичем Тыщенко. В Новосибирске очень активно развивались литературные объединения. Ленинградский поэт Илья Фоняков, который тогда жил и работал в Новосибирске, возглавлял «головное» объединение, а от него отпочковались литературные кружки в НЭТИ, в НГПИ и так далее. Иногда поэты вместе собирались, устраивали совместные концерты. На эти выступления собирались ребята со всего города и занимали большую поточную аудиторию в НЭТИ. Я везде старался себя активно проявить.
И вот перед Новым 1968-м годом наши педагоги (а у нас тогда работали Галина Васильевна Винникова, Марина Соломоновна Коган, Леонид Яковлевич Миерович) набирали очередной отряд вожатых в «Артек». Это был уже пятый состав под названием «ОСА-5» – отряд сибирских артековцев. Какой-то костяк уже был, но нужно было набрать 25 человек. Первокурсников в «Артек» вообще-то не брали, но на меня обратили внимание, потому что до поступления в вуз я год работал учителем в школе. Видимо, мой опыт учли при отборе в вожатский отряд, плюс оценки хорошие. А сессию ведь досрочно надо было сдать, в апреле, с этим не каждый первокурсник справится. Поэтому с первого курса взяли только меня. «ОСУ-5» возглавляла Надя Нольфина, она потом вышла замуж за Василия Михайловича Кравцова, будущего проректора по учебной работе. Меня как самого юного выбрали «флагоношкой», поручили сделать отрядный флажок. Я нашел лыжную палку бамбуковую, спилил металлический наконечник, надел красное полотнище. Как сейчас помню, 2 мая мы улетаем из Новосибирска, в котором идет проливной ледяной дождь, и прилетаем в Симферополь, где всё цветёт, благоухает. Это просто невообразимый контраст. Так и началось в мае 1968-го мое первое вожатское лето, пять безумно трудных и счастливых смен. Естественно, уже никуда я не перевелся, потому что вернулись мы только в ноябре.
— То есть «Артек» сыграл такую судьбоносную роль?
— Да, тогда у меня появилась мечта – вернуться в «Артек» в следующем году. Опять досрочно сдал сессию и поехал после второго курса. После третьего сделал перерыв по семейным обстоятельствам, поехал после четвертого. Мы были единственным курсом в НГПИ, который имел всесоюзное распределение. После окончания института нас с женой (моей однокурсницей) отправили в Оренбургскую область, в город Орск на Южном Урале. Через четыре года вернулись в Новосибирск. Приезжать в «Артек» и поработать здесь у меня получалось с некоторым диапазоном: через два, три или четыре года – летом в отпуске. Последнюю свою смену я провел в 1988 году. То есть, мой первый отряд был в 1968-м, а последний – через 20 лет.
— А с каким возрастом Вам было легче всего работать, про который Вы бы сказали: «Вот это мой любимый возраст»?
— Самые интересные и веселые ребята по тем временам – это был 5–6 класс, 12–13 лет. Наверное, это мой любимый возраст, потому что с ними легко. Они такие контактные и заводные. Нет особых проблем с дисциплиной. Принимают легко любые предложения. Но чаще меня ставили на отряд постарше – на 15–16 лет.
— Послушайте, Вы же не прошли школу подготовки вожатых, Вас просто «бросили в холодную воду». Что Вам помогло? Была какая-то растерянность, или Вы сразу же взяли инициативу в свои руки? Сразу освоились? Может быть, методисты помогали?
— Чувства растерянности не было, потому что я год в школе работал. Но объективно, я, конечно, был неумелый вожатый. Как однажды сказала наша старшая вожатая: «Вот ты, Володя, как вожатый – ничего особенного…». На выпускном курсе в вузе я написал дипломную работу, сравнив опыт нашего артековского «Лесного» с опытом коммунарской деятельности И. Иванова и опытом коммуны А. Макаренко. Мне хотелось понять: каким образом эти три педагогических коллектива могли существовать на уровне большой социальной группы. Не на уровне малой контактной группы, которая сплошь и рядом: в школе дружный класс, хороший отряд в любом лагере всегда есть, и не один. А вот на уровне большого коллектива, где далеко не все друг друга знают, наряду с неформальными отношениями существует система формальных связей… С моей точки зрения, это необходимая ступенька на пути от личности к обществу. Малая группа – это недостаточная ступенька, нужны ещё промежуточные ступени в виде таких вот больших педагогических коллективов, которые воспроизводят жизнь общества гораздо полнее со всеми коллизиями, которые на уровне малой группы не встречаются. И вот, как мне тогда казалось, в нашей стране было всего три таких больших педагогических коллектива.
— Три подхода?
— Нет, коллектива, которые строили воспитательную работу на уровне не только малых, но и больших социальных групп, в размере около пятисот человек. Причём они все по-разному это делали, но с одинаково хорошим эффектом, если судить по литературе и по моим собственным наблюдениям. Вот и я написал, что думал по этому поводу. Наша старшая вожатая Светлана Полозкова преподавала в артековской Школе пионерских работников методику организации временного детского коллектива, используя моё дипломное сочинение. От руки я написал текст диплома в двух экземплярах. Один можно поискать где-то в архиве вуза (может быть, сохранился), а второй я отдал Свете по ее просьбе.
— То есть Вы как вожатый приехали, и уже как исследователь смотрели на этот процесс слегка со стороны?
— Так оно и было.
— А чем Вы брали отряд тогда? У каждого вожатого есть своя фишка: кто-то на гитаре играет, кто-то хорошо притчи рассказывает, кто-то очень силён в выстраивании процесса ведения отряда…
— Леонид Яковлевич Миерович, когда нас провожал в 1968 году в «Артек», в напутствие сказал умную мысль, которая до сих пор мне нравится. Он говорил: «Ребята, у вас разная подготовка, но на отряде делайте то, что вам нравится. Делайте то, что вы лучше всего умеете делать, вовлекайте в это детей, и у вас всё получится». Тогда я это ещё не совсем понял. Когда мы знакомились с детьми в отряде, я представился как практикант. Тут один пионер ехидно говорит: «Так Вы на нас практиковаться будете?». Дети не любят, когда на них практикуются, когда их воспитывают. На ребят оказывает воздействие только то, что педагог сам умеет и сам знает, а они не умеют и не знают, но хотят научиться – ты смог их этим заинтересовать. Вы вместе с ними этим занимаетесь, и в этом процессе влияете друг на друга. Может быть, они тебя даже больше воспитывают, чем ты их. Главное, чтобы это был процесс совместной успешной работы. В первые годы мой отряд был пресс-центром дружины.
— Можете ли Вы вспомнить ситуацию, которая в момент работы казалась сложной или нерешаемой, а сейчас Вы вспоминаете о ней с удовольствием?
— Коллектив, в который я попал, сформировали мою личность процентов на 70 или на 80. И это благодаря различным ситуациям. Например, у нас в течение смены нужно, чтобы каждый день проходило какое-либо общее дружинное дело. Это один из методов, которые, собственно, и создают большой коллектив. При этом два-три отряда объединяются в организации этого дела, в ходе подготовки люди из других отрядов тоже соединяются по разным поводам, и так далее. Кажется, проводился День мальчиков, и одним из этапов этого конкурса парней был интеллектуально-политический. На Костровой площади победители нескольких предыдущих туров, уже человек 20 мальчиков, перед всей дружиной должны продемонстрировать знания о какой-либо текущей политической ситуации…
— Утерянная форма работы, я даже не видела нигде.
— Сейчас это в принципе невозможно. Наше общество в цивилизационном и политическом отношении расколото, как же организовать работу, которая подразумевает, что все должны понимать ситуацию примерно одинаково? Тут необходима дискуссия, а не конкурс. Правда, есть ЕГЭ в школе: там некоторая часть вопросов требует однозначных ответов (но мы знаем, как критикуется ЕГЭ).
В общем, при подготовке я разрабатывал вопросы, мы обсудили их и возможные ответы с ребятами-ведущими. И я как-то не предвидел, что из моего отряда в этом конкурсе тоже пять человек будет участвовать. Ребята сообразительные. Они вспомнили, о чём мы говорили в ходе подготовки, и победили на конкурсе – три первых места точно были наши. Под себя всех подминают и с триумфом этот конкурс выигрывают. Я понимаю, что я как бы подсказал заранее своим – сделал то, чего не может делать педагог в принципе. Переживал очень. Ну, а что делать? Уже конкурс выиграли, переиграть невозможно. Вот началось совещание. У вас наверняка есть что-то похожее, когда к часам 11–12 вечера все собираются в кабинет к начальнику, а у нас это было около 70 вожатых. Кто-то сел на диванчике, кто-то на стульчике, тот, кто очень хочет спать или кому не досталось места, легли на ковер.
В общем, я наступаю на собственную гордость, которая тогда ещё не шибко раздулась, и говорю: «Ребята, вы меня извините. Мой отряд сегодня доминировал на конкурсе. Вы же понимаете, что это они не просто так, здесь я виноват. Фактически я допустил участников будущего конкурса к формулировкам вопроса». К моему удивлению, никто не сказал ни слов осуждений, ни слов похвалы. «Признал свою ошибку, так и должно быть, молодец, поехали дальше». Но для меня это была очистительная процедура, с души камень свалился: теперь совесть моя чиста перед коллегами и перед детьми. Вот такие коллизии и формируют личность – и в отряде, и в вожатском коллективе.
– Какие педагогические технологии, используемые во времена Вашей вожатской деятельности, Вы рекомендовали бы использовать современным методистам?
— Первый свой научный доклад по педагогике я сделал на втором курсе, об опыте работы в нашей дружине. Мысль у меня была нехитрая: должна быть система, в которую встроены все мероприятия, и они должны вносить свою лепту в решение конкретных глобальных, стратегических задач – воспитательных, образовательных, развивающих. Наша дружина выстраивала эту стратегию день ото дня. Поэтому выбор мероприятий далеко не случаен: День мальчиков будет на пару дней позже, чем День девочек. В первые дни пройдут соревнования по снайперу или еще какому-нибудь виду спорта, а позже – дела, требующие творческих усилий – конкурс бального танца, например. Вся система продумана: что сейчас, а что потом и когда, и как одно с другим связано… При Е. Васильеве в каждом корпусе «Лесного» жил один младший, один средний и старший отряды – так организовывалось бытовое взаимодействие между ребятами разного возраста. С какого-то момента мы стали практиковать приглашение помощников вожатых – тоже очень эффективная технология. Если ребенок для нас становился, так сказать, неформальным помощником, то на следующий год его приглашали за счет «Артека». Ребенок поедет и войдет в какой-то отряд, но одновременно он будет участником наших вожатских дел, совещаний и как бы связующим звеном между педагогической и детской частью общего коллектива.
— Скажите, кто повлиял на Ваше становление как педагога и вожатого, не только как историка?
— Одну из своих книжек я посвятил главным своим учителям: Екатерине Ивановне Соловьёвой – это наша заведующая кафедрой, у которой я учился в своё время и потом стал ее первым аспирантом. Она сформировала образец вузовского преподавателя, который не занят тем, что готовые знания преподает, а старается вовлечь в исследовательскую работу, потому что любые научные знания не допускают простого запоминания, воспроизводства, трансляции. Это всегда интерпретация, и студент должен иметь опыт создания собственной интерпретации под руководством умелого специалиста. Должна случиться и получиться работа с источниками, с исследовательской литературой.
Владимир Петрович Тыщенко – с благодарностью называю его своим учителем. Оригинальный философ, он сильно повлиял на меня и на многих студентов того времени. Он структурировал мое стремление к осмыслению, систематизации, к типологизации, системному взгляду на мир. Философия, в сущности, это не наука, это форма самосознания культуры. Многие вещи я бы не понял без влияния Тыщенко.
Ну и, конечно, Евгений Александрович Васильев в «Артеке»… Его грандиозный опыт создания на основе идей В. И. Вернадского своего варианта педагогики ноосферы.
— А сколько ему лет было на тот момент? Как Вы можете сейчас предположить?
— Ему было 33 года, когда я впервые приехал, а программа «Радость ноосферного пути» стала осуществляться в «Лесном» с середины 1980-х годов, когда Васильеву было около 50 лет.
Когда я приехал, это был коллектив, в общем и целом, молодых людей. Молодых, весёлых, талантливых, добрых. По крайней мере, мне так казалось, и была уверенность, что я тоже могу быть таким. Васильев – уникальный человек ещё и потому, что он объединил в одном коллективе людей, которые в другом месте, пожалуй, и общаться бы не стали. Одно время в лагере летом работал вожатым Марк Кушнирович – рафинированный кинематографист и журналист, автор монографий. Переводчики в международную смену – это люди из МГИМО и МГУ. Физруками были студенты Минского института физической культуры – двухметровые ребята-«шкафы» со спортивным бэкграундом. А с другой стороны – вожатый-студент после первого курса из провинциального вуза, ещё без образования. И всё это переваривалось в нашем педагогическом котле, потому что во главе стоял очень талантливый педагог и администратор.
— А сколько он проработал?
— Почти 40 лет он был руководителем этого коллектива, с 1965 или 1966-го до своей смерти в 2003 году. Интересный факт: с 1970-х годов по предложению Васильева в «Артеке» дети называют вожатых не по имени-отчеству, а только по именам. Но вот мы своего лидера именовали Евгением Александровичем, а еще чаще, любовно и уважительно – «шеф», «директор», «начальник».
Кстати, есть документальный фильм «Всего одна смена», его можно найти в Интернете. Это как раз про нашу дружину, про Евгения Александровича. Фильм снимали в 1973 году. В то время меня не было в «Артеке», но все, кто снимался, это мои хорошие друзья, знакомые. Был такой цикл документальных фильмов про вожатых и руководителей детских лагерей позднего советского времени, назывался «Ребячьи комиссары».
— Какие были у Васильева три качества хорошего руководителя?
— Первое – компетентность. Трудно было подвергать сомнению то, что он приказывал или советовал. Все понимали, что как он скажет, так и будет лучше всего. Конечно, можно было поспорить, но в итоге он всё равно окажется прав. Компетентность – это тот случай, когда руководитель – профессионал, хороший человек и интеллигент в одном лице. Может быть, это и есть три качества хорошего руководителя.
— Компетентность и профессионализм как Вы различаете?
— Будем считать, что это одно и то же. Компетентность как состоявшийся профессионализм.
— Это первое, как Вы сказали. Потом идёт интеллигентность. Это обязательное качество?
— Интеллигентность обязательна, да.
— А третье качество? Чем он отличался от других руководителей, с которыми Вам приходилось общаться? Судя по вашему рассказу, это человек, который умел вокруг себя сформировать коллектив.
— Это мудрый человек. Он умел поддержать в тебе всё хорошее, а плохое смикшировать.
— Но в 30 лет разве можно быть настолько мудрым! Тут и в сорок-то лет не всё понимаешь! Он никогда не повышал голос на вожатых?
— Сердился иногда. И на детей мог покричать, но никто на него никогда не обижался серьезно. У любого крупного человека есть критики, которые его не принимают и говорят, какой он плохой. Случай был, даже где-то в печати мелькал. Мальчишка бежит через Костровую площадь, а начальник репетирует… (Васильев по образованию – историк и философ, Киевский университет окончил, но еще раньше – театральное училище в Севастополе, и режиссировал все общелагерные театрализованные представления в «Артеке»). А тут этот ребёнок бежит и мешает репетировать. «Куда ты бежишь, осёл?» – в сердцах говорит Васильев. А этот «осёл» счастлив тем, что его заметил начальник, и убегает дальше. Васильев иногда ругался, конечно, но это всегда было как-то оригинально и так по-своему. Не воспринималось как оскорбление.
— А должен ли руководитель детского лагеря быть крепким хозяйственником?
— Начальник должен понимать, что ему нужно от хозяйственников. Например, организуется «Суд над фашизмом». Васильев придумывает, что надо поставить арку, сквозь которую дети всей дружины будут проходить по одному и ударять в колокол. Хозяйственники изготавливают такую арку по его заказу (в «Артеке» до сих пор используют эту васильевскую арку). Или стенды нужны какие-то, чтобы развесить, например, картины на конкурсе мальчиков или девочек. В каждом из десяти лагерей «Артека» – заместитель начальника по хозяйственной работе, он этим занимается. А начальник – главный и самый умелый педагог, ему канализацией заниматься не с руки.
— Скажите, кроме совещания, что у вас работало на создание атмосферы в вожатском сообществе? Вот вы собирались каждый вечер, рассказывали, проговаривали всё. Были ли какие-нибудь у вас вожатские посвящения, кафе, вожатские кругосветки?
— «Совещания» ночные у нас и были самой замечательной площадкой для общения. Тут тебе и посвящения, и «кафе» (у кого-то день рождения, кто-то приехал в гости из «ветеранов»), и розыгрыши дружеские… Хорошая штука еще банкеты. Работаешь дней десять, устал, нужна разрядка. Например, сегодня день США. Мы посвятили целый день тому, что знакомились с Америкой, общались с американскими детьми, и в конце дня даем для руководителей американской делегации (и для себя, любимых) банкет. В каждый пересменок едем всем педколлективом в какой-нибудь крымский уголок – в бухту Ласпи, в Феодосию, на Эски-Кермен или в Большой крымский каньон… Начальник великолепно знал весь Крым, его историю, и нас просвещал. А после летнего сезона обязательна дальняя общая поездка. Вся честная компания отправляется, например, в Закарпатье, или в Ленинград через Белоруссию и Прибалтику, или на Кавказ по Военно-Грузинской дороге.
— Ого! Всё это за счет «Артека»?
— Лагерь предоставлял автобусы, сухой паек на дорогу. На остальное скидывались вожатые – тут как раз после окончания лета зарплату давали. По всей дороге нас наши бывшие вожатые и пионеры встречали и устраивали.
— А это была высокооплачиваемая работа?
— Конечно, нет. Когда работа вожатого была высокооплачиваемая?
— Расскажите о вашей «песенной» истории, как она сложилась. Я знаю, что Вы написали песню, которая стала неофициальным гимном лагеря «Лесной».
— Ну уж и гимном… Одна из многих песен, но пели ее часто. В «Артеке» очень развита песенная культура. Есть песни, которые написаны профессионалами, потому что нередко приезжают творческие коллективы с композиторами, поэтами. Часть песен самодеятельных, в основном вожатских, но написанных с душой и тоже неплохого качества.
— А ваша любимая артековская песня?
— Скажу в шутку: своя, конечно же. Вы её можете найти на моём персональном сайте преподавателя.
— Чтобы в поисковике набрать, скажите хотя бы пару строк…
— Наберите «Мы у Сосны учились быть Сосной». В Интернете эта песня числится или как произведение неизвестных авторов, или я фигурирую как композитор… На самом деле в 1984 году я написал стихи. Вожатая Таня Созинова и музрук Женя Бурачонок довели до ума музыку.
— Представьте, что Вы можете выступить перед всеми вожатыми нашей страны. Какое Вы бы дали им послание, перед тем как они выходят в свой новый сезон?
— Студентам я всегда говорю, что надо больше голову включать, когда работаешь, стараться осмыслить и свой опыт, и опыт коллектива, в котором трудишься. Только на энтузиазме, на эмоциях не решить принципиальные воспитательные задачи, а они заключаются в том, что нужно помочь социализироваться ребёнку. Помочь найти свое место в человеческом космосе, чего зачастую не может сделать школа и даже семья.